Где детство ягод кузовок забыло

  Настоящая его фамилия – Черноскулов Анатолий Андреевич. Азовский – это псевдоним, право на него имеет каждый писатель. Себе он выбрал в память от горы Азов. Отца звали Андрей Иванович, маму – Евдокия Ивановна. Рос вместе с сестрой Августой, Аей – сокращенно так звали. Родители жили в Полевском еще до его рождения. И хоть Толя родился в Курганской области, всегда осознавал Полевской своей родиной. Маме посвятил поэму «Материнский перекат» и утверждает громко:

Материнская боль пресвятая, нет тебе в этом мире конца!

 В другом стихотворении «Сказать хотела что то – не сказала» не даёт покоя мысль:

О чем же ты мне, мама, не сказала, с собою унесла какой секрет?

А вот здесь уже с большой любовью и благодарностью:

«Когда утихнет боль во мне, я напишу о том,

Как при закатной тишине светился отчий дом...»   

  Родители трудились в ремесленном училище на Криолитовом заводе. Папа – столяром, мама – в кочегарке, в прачечной, раздевалке, мыла полы. Жили тяжело, впроголодь. Большую помощь в воспитании Толи с сестренкой Августой оказывали бабушка Катерина Григорьевна и дедушка Иван Наумыч.

«Родословная».

«В темноту уперлась память, и слова не окликнут,

не приветят никого… не Иван ли я, не помнящий родства?

Ведь из предков – знаю деда одного.

Знаю только, что крестьянских я кровей,

что лишь тем и примечателен мой род – хлеб растили,

поднимали сыновей мои предки на земле из года в год.

Да и сам я от рождения – мужик, и крестьянские понятья у меня:

был бы хлеб, а остальное – набежит, были б руки, и – ответит им земля».

 Сыновьям – Андрею и Евдокиму посвятил поэму «Криолитовый завод». Заводу, которого уже нет.

 «И хотелось людям, чтобы для державы в тяжкий год

был оплотом наш особый, Криолитовый завод.

Говорят, по всей России он в ту пору был один- предвоеной индустрии,

средь лесов взращенный, сын.

Здесь народ не пушки делал и не сталь для бронеплит – порошок пуржистый,

белый выпускали – «криолит».

 Семья Черноскулов проживала в поселке барачного типа. Находился он по дороге на Криолит. И маленькому населенному пункту он посвятил поэму. В начале 70 –х годов поселок был ликвидирован.

«А поселок Первомайский, хоть сто карт перелистай,

не отышешь – и не майся, даром время не теряй.

Нет его давно на свете – тот барачный островок

сослужил своей планете в самый трудный, может, срок.

Только люди не забыли в городских домах своих,

как страдали, как любили, как трудились за троих…»

 Толику было примерно 4 года. Но детская память высветила моменты. «Немцев пленных в Первомайке я видал в былые дни. Даже летом из фуфайки не вылазили они…» В годы войны остро не хватало спичек, и маленький Толя решился попросить их у пленного немца. Тот подарил зажигалку, за неимением спичек. 

В школе №1 проучился до 6 класса.

 С малых лет Анатолий помогал отцу рубить избы, перевозил на имевшейся в хозяйстве лошадке дрова и сено. Наверное, как в стихотворении Некрасова «Мужичок с ноготок».

 Сам позднее признавался:

«Я позабыл, как машут топором,

хотя отец учил меня когда – то прадедовской науке –

строить дом из дюжих сосен в полтора обхвата.

Учил, как подгонять к бревну бревно, чтобы зимой не выветрилось в доме..

Науку ту забросил я давно,  Топор не для моих уже ладоней.

Мне некогда и вспомнить о былом. Но все ж порой одно меня тревожит:

Как буду ремонтировать свой дом, когда отец топор держать не сможет.

  Испытал, как и многие дети военного и послевоенного лихолетья голод. Сестре Ае, 1966год «Черный хлеб»:

Теперь уж мамы нет на белом свете,

Недолгим было мамино житьё.

И, может быть, её приблизил к смерти,

тот черный хлеб, что съел я за неё.

Немного, пожалуй, найдется поэтов, которые сами себе посвящают стихи. А вот Анатолий Андреич  решился. С посвящением – Тольке Черноскулову:

 Может, где – то совсем недалеко, может, где – то рукой подать,

Бродит детство мое одиноко, только мне его не увидать…

Мне бы так – то сейчас аукнуть, мне бы так – то сейчас посвистеть,

Чтоб на маму за всю – то разлуку хоть разочек еще поглядеть!

Но не станут леса полевские открываться моей мечте:

Тут и сосны уже другие, тут и ели давно не те.